«ЗАПАДНЫЙ КАПИТАЛИЗМ»
Нечего и говорить, что идеи Данилевского совершенно не повлияли на историков, работающих вне России. Зато положение изменилось, когда к тем же выводам независимо (?) пришёл Шпенглер в книге «Закат Запада», опубликованной в 1918 г. Тогда вопрос об общем течении истории и о роли в ней «западноевропейско-американской культуры» стал более широко обсуждаться. Успеху книги, несомненно, способствовал яркий язык и разлитый в ней дух «Сумерек богов». Она была опубликована как раз после признания Германией своего поражения в войне, длившейся четыре года. Этот дух был созвучен тогдашним настроениям. Например, в литературе задавало тон так называемое «потерянное поколение» писателей. Большинство, высказывавшихся о его работе, воспринимали её роль как предсказание о ближайшем будущем, о том, что ещё может пережить читатель его книг, хотя сам Шпенглер, мне кажется, никаких сроков не указывал. Когда же в реальной истории ничего подобного не произошло, а произошли совсем другие события, интерес к этому вопросу постепенно ослабел. Но в последнее время всё больше появляется книг с такими названиями, как «Смерть Запада», «Последние дни мира белых», «Самоубийство Запада» и т. д. Это значит, что проявились какие-то явления, не укладывающиеся в господствующую концепцию истории, но зато подтверждающие концепцию Данилевского—Шпенглера—Тойнби.
Очевидно, что одна цивилизация сходит с исторической сцены, и если течение исторического процесса до сего момента, как мне представляется, правильно угаданное Данилевским— Шпенглером—Тойнби и другими, останется тем же, то на смену ей явится какая-то другая. Обычно это трудное время для человечества, и поэтому неудивительно, что мы сейчас переживаем эпоху мировых войн, драматического столкновения разных цивилизаций и т. д. Именно это ощущение конца цивилизации авторы приведенных книг, видимо, выражали эсхатологическими названиями.
Именно сейчас историк может бросить прощальный взгляд на эту уходящую цивилизацию. Мы видим очень характерную цивилизацию, которой вынуждены были уступить все одновременно с ней существовавшие. Это тот «романо-германский культурно-исторический тип», о котором писал Данилевский, возникший в Западной Европе и теперь подчинивший себе полмира, включая Америку и Россию.
Нас интересует именно дух этой цивилизации, придавший ей какие-то, как иногда кажется, сверхчеловеческие силы. Именно этому посвящена книга Вернера Зомбарта «Буржуа», из которой мы заимствуем ряд наблюдений.
Эта цивилизация выступила со своими притязаниями на роль гегемона мира где-то в XIV-XV вв., как раз в то время, когда у романо-германских народов, казалось бы, было достаточно своих забот: во Франции ещё шла или только закончилась Столетняя война с оккупировавшей её Англией; в Германии назревала, а позже разразилась Реформация и религиозные войны; Пиренейский полуостров ещё не был полностью освобожден от мавров; турки осаждали Вену и т. д. Но именно в эти века западные европейцы начали с невероятной энергией захватывать себе колонии по всему миру — в Индии, в Америке и Африке, вывозя оттуда золото и рабов.
Уже в этом проявилась особенность этого духа, стремление к властвованию, основывающееся на горделивом чувстве избранности, которое давало принадлежность к этой цивилизации. Действительно, прошло едва сто лет, как Киплинг вдохновенно описывал «бремя белых» и героизм, необходимый для того, чтобы возложить на свои плечи это бремя. Именно за это ему и была присуждена Нобелевская премия по литературе за 1907 год. Сейчас эту цивилизацию обычно называют «капитализм». Это не совсем точно. Ряд историков (Макс Вебер, Эдуард Мейер, Михаил Ростовцев и т. д.) утверждают, что капитализм начал развиваться в недрах других цивилизаций — античной, индийской, китайской и т. д., но это не привело к рождению цивилизации, похожей на нами рассматриваемую. Видимо, ее дух определяется особенностями создавших её западноевропейских народов. Вернер Зомбарт, посвятивший анализу этой цивилизации книгу «Буржуа», называет её «Hochkapitalizmus». Перевод, которым я в более ранней работе пользовался, «высокоразвитый капитализм», тоже не вполне точный. Так, он предполагает какую-то линию развития, в которой рассматривается только высшая точка. На самом деле, это был какой-то разрыв непрерывности развития цивилизации.
Я предлагаю использовать дальше термин «западный капитализм». Мне представляется ошибочным трактовать эту цивилизацию как чисто экономическое явление, как результат системы хозяйства, основанного на полном подчинении жизни рынку, диктующему свою волю хозяйствующим людям. Эта экономическая сторона, безусловно, очень важна для понимания «западного капитализма», но его не исчерпывает. Он состоит из ряда явлений жизни, таких, как рынок, перенесение центра жизни из деревни в город, образование мегаполисов, подчинение жизни особой политической системе, основанной на выборах, колоссальный рост еврейского влияния, растущая роль техники, экологический кризис и др. Всё это скорее напоминает особую цивилизацию в духе Данилевского—Шпенглера—Тойнби, возникшую на обломках античной греко-латинской примерно в XV в. н. э., и с тех пор доминирующую в мире в течение примерно 500 лет.
Развитие, как мы его назвали, «западного капитализма» радикально изменило жизнь. Сейчас, например, она совсем не та, какой была 100 лет тому назад. Сто лет назад была уже не та, какой была 200 лет назад, и т. д. Такие изменения жизни и взглядов на жизнь во всём мире должны быть связаны с какими-то изменениями духовного порядка у народов, усвоивших «западный капитализм». Одно из них мы отметили при описании создания колониальной системы. Это особого типа дух, так сказать, активного насилия, основанный на уверенности в своем центральном положении в мире.
Подчинение большой части мира «западному капитализму» шло параллельно с созданием культуры этой цивилизации, а цивилизация оказалась очень продуктивной. Ею были созданы прекрасная живопись и архитектура, новое направление в литературе — роман, музыка, философия и т. д.
Мне кажется, хотя я, может, в этом и пристрастен, что самым красивым и глубоким по широте замысла творением Запада является создание физико-математической картины мира. И, что поразительно, в ней отражается та же черта, которую мы отметили при описании создания колониальной системы — дух активного насилия.
Основные принципы современной науки сформулировал Френсис Бэкон в конце XVI — начале XVII вв. Сам он особых открытий в науке не совершил, но под его колоссальным идейным влиянием находились самые выдающиеся физики и математики, создавшие в XVII в. так называемое Лондонское Королевское общество: Ньютон, Галлей, Гук. Они называли себя «бэконианцами». Сам же Бэкон считал, что наука должна строиться на экспериментах (как она и строится до сих пор). Эксперименты он считал насилием над Природой, пыткой, которой человек ее подвергает, чтобы она открыла ему свои тайны.
Одновременно с Бэконом жил Галилей, один из несомненных создателей современной науки. Скорее всего, они не знали ничего друг о друге. И Галилей говорил, что «эксперимент — это род »испанского сапога«, в который человек зажимает Природу, чтобы заставить её открыть свои тайны».
И когда мы узнаем слова Гёте: «Природа, будучи вздернутая на дыбу эксперимента, никогда не выдаст своих тайн», то можно с уверенностью предположить, что это был его ответ на подобные мысли, уже в его время считавшиеся фундаментом научного взгляда на мир.
Тем же фундаментальным свойством науки, созданной на Западе, является то, что она применима только к объектам, функционирующим как машины, и связанное с этим стремление доказать, что существующее есть машина. Так, один из создателей современной науки Кеплер писал: «Моя цель показать, что мировая машина скорее подобна не Божественному организму, но часовому механизму». Декарт считал, что живые существа, кроме человека, это всего лишь сложно устроенные машины, хотя допускал в человеке душу. Это и называется «дуализм Декарта». Идя по этому же пути, Ламетри написал книгу «Человек-машина», в которой доказывает, что и психическая жизнь человека устроена по принципу машины. Постепенно возникли теории, описывающие и человеческое общество как некоторую сложную машину, причем обычно подчеркивался «научный» характер таких теорий.
ЗАКАТ «ЗАПАДНОГО КАПИТАЛИЗМА»
Используя введенный нами термин, можно сказать, что книги, перечисленные в начале предыдущего параграфа, указывают на то, что цивилизация «западного капитализма» клонится к своему закату в соответствии с утверждениями Данилевского, Шпенглера, Тойнби и других. Аргументы этих работ говорят сами за себя. Так, Бьюкенен в книге «Смерть Запада» приводит следующие цифры. Напомним, что средний уровень рождаемости в стране равен числу детей, рожденных одной женщиной. Чтобы население воспроизводилось, он должен быть не меньше 2, 1. Сейчас же средний уровень рождаемости равен для Германии 1, 3, для России — 1, 35, для Италии — 1, 2, для Испании — 1, 07, для Европы в целом — 1, 4.
Как сообщает Бьюкенен, «в 60-м году люди европейского происхождения составляли четверть всего населения Земли, в 2000 г. — 1/6, а к 2050-му, по прогнозам, составят всего лишь 1/10». То есть европеоиды вымирают. Это явление пока еще не так заметно, т. к. вымирание европейцев компенсируется массовой эмиграцией в эти страны — в Германии это, по большей части, турки, во Франции — арабы из бывших колоний, в Англии — жители Британского Содружества, в США всё население является иммигрантами или их потомками, но сейчас его уровень в основном поддерживается иммигрантами из Мексики. Число жителей США мексиканского происхождения за 1990-е гг. увеличилось вдвое. Эти новые иммигранты оседают в южных штатах, в свое время отнятых Соединенными Штатами у Мексики, и поэтому считают, обоснованно в общем-то, что эти земли их собственность.
Книга Хантингтона «Кто мы? » написана именно под впечатлением того, что Соединённые Штаты все более распадаются на две нации со своей культурой и образом жизни, что они уже перестали быть «плавильным котлом», как они очень гордились («melting pot», как это называлось по-английски), где люди разного национального происхождения сплавляются в новую единую нацию. Собственно, иммиграция — закономерное последствие европеоидного падения населения и всей истории Запада.
Сейчас Запад стоит перед выбором: или резко увеличить налоги и вообще отказаться от достигнутого столь дорогой ценой высокого уровня жизни, или пойти на заселение своих стран жителями третьего мира.
Ещё одним признаком, указывающим на закат «западного капитализма», является падение его творческого импульса. На это ещё в начале XX в. указывал Шпенглер, писавший: «Для западно-европейского человека уже нечего ожидать — великой живописи или музыки». К этому сейчас можно добавить литературу, философию и другие области духовного творчества. Да и вообще, посмотрим на признаки, характеризующие, по Шпенглеру, упадок определённой культуры. Падение рождаемости тогда ещё было незаметно, а в остальном как будто списано с современности. После упадка творчества идёт империализм, мечты о мировой Империи. Шпенглер пишет: «Империализм есть неизбежная судьба Запада», при этом мечта о такой войне, где «наших» бы не убивали. Эти настроения сейчас захлёстывают и Россию. Часто говорят, например, что в последней войне цена за победу была слишком высока. При этом никто не говорит, какую же цену можно было заплатить. Возьмем хотя бы хрестоматийный пример — 300 спартанцев. 300 молодых представителей самых аристократических семей Спарты были посланы за чем? Чтобы умереть. А это подробно описано у Геродота. Он пишет, что из 300 остался жив один человек (он был послан накануне битвы с каким-то донесением). Тогда в знак осуждения того, что он уклонился от своего предназначения, вокруг него была развернута такая стена отчуждения и отталкивания, что он не выдержал и одного года, и был убит в битве при Платеях. А цель этой демонстрации заключалась в том, чтобы доказать остальным грекам, что спартанцы будут воевать всерьёз. Ходил слух, что в Спарте рассматривается такая версия — защищать только Пелопоннес, построив укрепления на Коринфском перешейке. Вот это они хотели опровергнуть.
Следующим признаком является концентрация населения в мегаполисах. Шпенглер пишет об этом: «Вместо мира город — отдельный пункт, в котором сосредотачивается жизнь обширных областей, тогда как остальное засыхает». Заметим, что почти все революции этой эпохи — это бунты населения столиц. Создаётся, как говорит Шпенглер, масса, а не народ: «обитатель больших городов, лишенный традиций, выступающий бесформенной массой, не верующий, бесплодный, с глубокой антипатией к крестьянству», «мировой город означает космополитизм вместо родины», «духовную жизнь заменяет культ зрелищ и спортивных соревнований».
«XIX — XX вв., эту мнимую вершину прямолинейно прогрессирующего человечества, человеческой истории, фактически можно отыскать в каждой клонящейся к концу культуре». Можно указать на ряд фактов, еще не так ярко проявившихся во времена Шпенглера, но сейчас захватывающих жизнь и «типичных для клонящейся к концу культуре», — как говорит Шпенглер.
Прежде всего это терроризм, потом сепаратизм, наконец, наркомания и преступность. Так что школа обычно снабжается охраной. Надо еще отметить неустойчивость экономической системы Запада. Очень остроумно заметил Зомбарт, что Маркс совершенно прав, считая, что «культура есть духовная надстройка над экономической основой». Но прав только в отношении той цивилизации, к которой он принадлежал, а именно — западной. Это очень экономическая цивилизация, то есть то, что происходит в её экономике, действительно отражается в других областях. А происходит то, что всё бoльшая часть экономики становится спекулятивной. Сейчас многие авторы уверяют, что в спекулятивной области экономики вращаются в десятки, а некоторые говорят, что в сотни раз больше средств, чем в производительной части. То есть, колоссальные массы денег лишь на несколько процентов обеспечены реальными производственными ценностями. Такое явление фигурировало в нашей жизни в 1990-е годы и получило название «пирамиды».
Как правило, такие явления обречены на один и тот же конец — финансовый крах. Таково же, очевидно, и близкое будущее экономики западного капитализма. Эти предсказания были блестяще подтверждены нынешним мировым экономическим кризисом. Важно, что многие из них были сделаны за много лет до кризиса, когда не было заметно хоть каких-то его предвестников.
Продолжение следует
